Жизнь проходит в направлении, обратном тому, в котором она, как обычно считают, развивается. Мы рождаемся очень старыми, но иногда нам удается, все более вырываясь из тисков старого, завоевать подлинную молодость. С этого времени жизнь достигает своего подлинного расцвета. И нужно следить за тем, чтобы не позволить кривой вновь опуститься вниз.
Как стар ребенок, когда он рождается: созрев, как прекрасный плод миллионов лет существования и развития земли и человека, он содержит в себе все прошлое жизни и человеческого рода. Еще в материнской утробе, до выхода на свежий ветер природных просторов, его инстинкты, его рефлексы, радости или гнев сформировались вне его и без него, придя откуда-то сверху и издалека. Великолепный и горячо любимый плод нашей предыстории, насыщенный прошлым в такой мере, что ничего нового не может возникнуть. Ты в тенетах природы, или, вернее, ты всего лишь часть природы, подобно камням, растениям и твоим меньшим братьям, живущим в джунглях или прирученным.
Как стар был тот школьник, которым был я: примерный, рассудительный, попавший потом уже в тенета не природы, а культуры, сформированный своей семьей, своей расой, своим классом и в еще большей мере школой — этим старящим нас механизмом, — упорно старающейся заставить нас жить в прошлом и в ложной вечности; сделать нас глупыми и болтливыми, как Цицерон; научить нас математике, как науке, упавшей с неба, словно откровение, а не как непрерывному творчеству, родившемуся из потребности человека к преодолению случайного; поместить нас в конец жесткой траектории истории, с фактами непоколебимыми, как гранитные блоки, и цепями причин, настолько беспощадно необходимыми, что нам остается лишь подчиниться их непреодолимому ходу.
Как стары эти подростки — мои любимые сыновья, которые всегда говорят «нет", как будто стремиться быть изнанкой своего отца не равносильно тому, чтобы все еще определять себя по отношению к своему отцу.
Вот так они испытывают вновь иллюзию пещерного человека, магически приравнивая себя к грому с помощью грохота своего мотоцикла или к тигру с помощью рекламного «тигра», того бензина, которым убедили их заправлять мотор.
Впрочем, мятеж привел их на порог, но только на порог, подлинного разрыва со старческими обусловленностями прошлого, к трансцендентности и к революции — этим двум сиамским близнецам закладки подлинного будущего.
Им понадобится много веры, надежды и любви.
Здесь начинается свидетельство. Сколько раз мы на протяжении нашей жизни принимали подлинные решения? Я имею в виду решения, которые не были бы порождены рутиной, либо простым мятежом, или отрицанием...
Почему божественна жизнь Христа?
Потому что она целиком состоит из того, что так редко бывает присуще человеку, — из одних только решений. Иисус каждым своим словом, каждым своим поступком никогда не оказывается там, где мы ожидаем его. Он никогда не действует, руководствуясь рутиной или духом мятежности. Он действует путем всегда для нас неожиданных изобретений, как неожиданна поэма, нарушающая нашу привычную логику. Он — постоянный центр бьющего ключом творчества. Он в полной мере представляет собой то, чем Хайдеггер определяет человека: зачинающуюся поэму Вселенной.
Измерим этой мерой наши жизни. И повторим неумолимый вопрос: сколько было принято нами действительных, подлинных решений?
Лучшие из нас могут пересчитать их по пальцам одной руки.
Что касается меня, то я с трудом могу различить три вершины, с которых могу возвыситься над всей своей жизнью и воспринять ее единство и смысл.
|
